Я иду к тебе, сынок! - Александр Никонов

В прихожей закулюкал электронный соловей. Когда Маша открыла дверь, в проём ввалились ходячие пакеты, сумки и свёртки, которые вдруг заговорили человеческим голосом:

– Машенька, ты, наверно, оголодала без меня. – Фраза, конечно, как всегда, была с подтекстом. При этом карий глаз, выглядывающий между коробкой и пакетом, подмигнул ей. Маша помогла гостю сильно похудеть, разложив всё принесённое добро на кухонном столе и стульях. Алексей был мужичком среднего роста, эдаким крепышком с опухшим, как видно, от голода животиком. Он степенно разулся, разделся, cхватил завизжавшую Машу в охапку и с криком «Сашка, марш гулять!» утащил её в спальню. Маша со смехом брыкалась:

– Алёшка, неси меня поосторожнеё, а то мою единственную рюмочку разобьешь! Куда тогда наливать будешь? Да куда ты спешишь, ты что, забыл, что Сашки дома нет?

– А давай притворимся, что он дома, что у нас, как и шесть лет назад, всё впервые, нет – вторые. Давай? Ага?

– Ага.

И на полчаса всё стихло. Вечерние сумерки уже вползали в гостиную, сворачиваясь синими котами в углах, за шкафами и диваном, за стойкой с цветами. Только тихое, довольное урчание доносилось из-за закрытой двери спальни.

Вот щёлкнул выключатель, и комнату залило светом. Маша вышла из спальни в распашном жёлтом халате с длинными концами пояса, который подчёркивал плавную крутизну её бёдер и освобождённых от оков грудей. С блестящими глазами, спутанными короткими волосами и зардевшимся лицом, она в этот момент была похожа на девчонку, подравшуюся с пацанами.

После ванной Маша окончательно забыла красавца майора, вдохновившего её на сегодняшний подвиг. Она вошла в гостиную, уверенная, что там уже накрыт стол. Так и есть. Стол был сервирован нежным, тонко нарезанным балыком, лимоном под сахаром, печенью трески под майонезом, копчёной колбасой с комочками сальных срезов и огромной вазой с конфетами, которую она в последний раз вынимала из серванта на проводы Сашки и в которую помещалось салата оливье на десять человек гостей.

Сам Алексей уже восседал на диване в одних трусах в зеленый горошек, положив ноги на край журнального столика и посасывая пиво из горлышка бутылки. Взглянув на Машу, он картинно всплеснул руками и выдал новость:

– Машка, когда же ты постареёшь?

– Не дождёшься. А когда постарею, ты об этом узнаешь первый.

– И как?

– А вот когда ты впервые подумаешь: «И когда же эта чёртова баба от меня отвяжется!» Вот тогда всё, Алёшка, зарывай в землю.

– Хм, а я?

– А ты уже. Только обрюзгший, равнодушный старикашка может сидеть перед своёй любимой в одних трусах в горошек и, наплевав на неё, сосать в одиночку пиво. Кстати, свежеё?

– Свежеё, наше, местное. Я вот всё удивляюсь, как они быстро научились делать хорошеё пиво, когда без работы стали оставаться. А раньше, бывало, в рот не возмешь – моча мочой.

Он наполнил её бокал, подождал, пока она его не выпьет залпом, положит на язык ломтик стерляжьего балыка, и наполнил снова.

– Ну что, остыла, язва? А теперь вперёд – за советами. Да ты не пугайся, не за теми, что раньше на площади Ленина жили.

Маша вздохнула, потуже запахнула на груди халат и зачем-то оттопырила нижнюю губу.

– АЛёша, я боюсь за Сашку. На-ка вот, почитай.

Она вытащила из кармана халата письмо и подала ему. Алексей внимательно прочитал, нахмурился и пошёл одевать штаны. Вернулся, сел, молча налил в рюмку коньяку и, не чокаясь с партнершей, выпил.

– Что-то предпринимала, конечно? – На её недоумённый взгляд выставил ладони перед собой. – Нет-нет, я не колдун и не экстрасенс, просто, когда ты мне звонила, в твоём голосе была, скажем так, определённость твоёго настроения. Так что рассказывай.

В своёй женской непоследовательности Маша изложила события предыдущих дней как можно последовательней, при этом не заламывая руки и потягивая согретый в ладонях коньяк.

Алексей выслушал её, а потом протянул:

– Та-ак. Ясно.

Маша нервно встала, засунула руки в карманы халата.

– Всем всё ясно, чёрт побери! Мне одной ни хрена ничего не ясно! Один советует видик за бесценок отдать, спекулянт хренов, второй – похоронить кого-нибудь, желательно из близких родственников…

– Ну, а третий? – тихо перебил её Алексей.

Маша рухнула в кресло, закрыла лицо руками и разревелась так, как не ревела с тех самых пор, когда она, беременная, уходила из общежития после цапанья со стервозной комендантшей в чужой и пустой для неё мир, населённый какими-то двуногими существами, так внежне похожими на неё, но которые равнодушно проходили мимо, не обращая внимания на её слезы. Вспомнив это, Маша простонала:

– Алё-ёшка, как я одино-ока!

Алексей молчал и ждал, когда она перестанет хандрить. Дождался, изрёк:

– У одинокого человека всегда много друзей, только он об этом не знает.

Он налил ей ещё коньяка, сходил за пиджаком, притащил из прихожей телефон и с приговоркой «Ну что за дурацкая привычка держать телефон у туалета», долго листал свою записную книжку. Потом куда-то позвонил:

– Андрей Макарыч? Добрый вечер, Писанов беспокоит… Ну, без дела, сами понимаете, беспокоить не стал бы. Нужна справка. Да, да, желательно сегодня, а ещё лучше вчера. Как мне дозвониться до воинской части… – Он наклонился к Маше и спросил номер воинской части. – …воинской части З526? Через коммутатор? Но должны же быть там атээсовские номера? Неужели так секретно? – Алексей долго слушал, кивая невидимому собеседнику, потом спросил: – Мне самому позвонить? Хорошо, через полчаса. Да, забыл, запишите на всякий случай данные: Александр Владимирович Святкин, семьдесят четвертого, призывался в июне девяносто третьего, сержант. Хорошо, заранеё спасибо.

– Ну что? – Маша устремила на Алексея болящий взгляд. – С кем ты разговаривал? Он что-то знает?

– Машенька, слишком много вопросов, ответы на которые тебе сейчас знать не обязательно. Ты пойми – это кон-фи-ден-ци-аль-но! Понятно? А где Сашка, может быть, мы узнаем через полчаса. А сейчас давай оттянемся, как полагается любовникам.

У двери запел соловей.

– Са-а-ла-а-вей мо-ой, са-а-а-ла-вей! – пропел Алексей. Он недовольно поднялся и ушёл в спальню одеваться, ворча: – Ну вот, и тут бедному мужику не дадут отдохнуть от семьи.

Щёлкнул язычок замка, и от двери донеслось:

– Машка, ты где пропадаешь? Я уже два дня тебя ищу, ты же сама конфеты заказывала. А я и на работе, и дома тебя искала.

Галина залетела в комнату с тремя коробками конфет подмышками и, увидев Алексея, застыла на месте:

– Здрасьте.

Алексей поздоровался своёобразно:

– Ноги-то вытерла, кондитерша, а то я за тобой убирать не собираюсь.

Галина в долгу не осталась, скользнула к столу:

– О-о, какие люди! Алексей Борисович, вы как сюда: насовсем или как?

– Каком кверху, – беззлобно отшутился Алексей. – Садись, егоза-стрекоза, кушать станем, пить станем.

Галина с маху плюхнулась на диван, тут же взяла c тарелки кусок колбасы, отправила его в рот и промычала:

– Ж-ать хоху. – Потом без паузы кинула в накрашенный рот сразу два куска балыка и застонала от удовольствия, поглаживая рукой живот. – Ем ананасы, рябчиков жру, чтобы тебе не досталось, буржуй! Как, складно?

Алексей насмешливо посмотрел на неё:

– Ты, Галина, наверно, и во сне постоянно за столом сидишь.

– Конечно, – с вызовом ответила Галина, взмахнув распущенными черными волосами, – потому что знаю, что во сне денег за это не берут. Тебе чего, тебе в твоёй таможне каждый день взятки на золотом блюдечке подносят, а нам, бедным, если на халяву не пожрёшь, так и ножки не раздвинешь.

– Это откуда ты про взятки знаешь?

– Газеты читаем, не слабоумные.

Маша прикрикнула:

– Хватит вам цапаться-то, не надоело!

Галина сверкнула ореховыми глазами и вздохнула:

– Дома, то есть в общаге, мне не с кем, вот и приходится отводить душеньку на чужом мужике. – И вдруг без всякого перехода: – С Сашкой как?

Маша молча подала ей письмо. Пока та читала, Алексей налил женщинам вина, а себе плеснул коньяка. Потом положил на колени телефон и набрал номер. Минут пять что-то слушал, затем со вздохом сказал:

– Всё ясно, Андрей Макарыч. Большое спасибо. Есть, есть за что. Если б вы знали… Спокойной ночи.

На немой вопрос подруг вздохнул.

– Вобщем так, девоньки, созвонились с Сашкиной частью, там талдычат одно и то же – уехал в командировку. Тогда Макарыч связался со своим другом по училищу, который служит сейчас в военной комендатуре на какой-то железнодорожной станции в Питере, тот сказал, что эшелон идет на Кавказ, куда конкретно – не знает. Так вот.

Все молчали. У Галины изо рта торчал кружок лимона, весельчак и балагур Алексей опустил голову, что он делал только в бане, когда приходилось мыть свою намечавшуюся проплешину.